ПОЧЕМУ Я ВЕРНУЛСЯ К ЕДИНОБОЖИЮ?

Я вырос в неверующей семье, однако с детства в душе верил в неведомого мне Бога, Который всесилен и Который всегда может помочь обращающемуся к Нему. В детстве и юности, в нескольких трудных ситуациях, когда моих сил было недостаточно, я внутренне обращался к неведомому мне, но единственному Богу, и ситуация исправлялась в лучшую сторону.

Поэтому специально для того, чтобы узнать истину о Боге, я поступил на философский факультет МГУ - о других источниках познания я тогда ничего не знал. Я был плохо подготовлен к вступительным экзаменам, на одно место в МГУ было 12 претендентов. Но мое желание узнать Истину и служить ей было столь сильным, что я, не будучи, ни кем научен, в душе обращался к Всемогущему, чтобы Он помог. И Он помог: я вытаскивал наилучшие из всех билетов на экзаменах, мне задавали дополнительные вопросы, ответы на которые мне накануне рассказали друзья, и я получал максимальные баллы.

Учась на втором курсе МГУ, я впервые открыл Библию, которая произвела на меня противоречивое впечатление. Отдельные пророческие тексты (Исаии, Иеремии, Ионы, Иезекииля) казались поистине сверхъестественными, в других Богу приписывалось желание истребить большинство народов земли и были такие странные понятия, как «мышца», «рука», «тело», «плоть и кровь» Бога.

В 70-ые годы в Москве никакой религиозной альтернативы коммунистической идеологии, кроме православной церкви, не существовало, и, придя в православный храм в возрасте 19 лет, я нашел древнюю традицию, красоту гимнов, воспевающих Бога, и решил получить настоящие богословские знания, для чего поступил позднее в духовную семинарию. Это не было осознанным выбором конкретной религии, ибо сравнивать православие мне было не с чем: это был только решительный отказ ото лжи безбожия вообще и приход в ту религиозную организацию, двери которой были тогда открыты. Советская власть препятствовали верующим, и мне пришлось немало пережить, прежде чем я поступил в семинарию с третьей попытки.

Изучив в семинарии основы христианского богословия, в 1983 году я стал священником. Для меня этот сан был тогда символом духовной и интеллектуальной борьбы с безбожием, я ощущал себя воином Бога. Однако по мере реального служения в церкви приходилось решать не столько духовные и интеллектуальные задачи, сколько совершать всевозможные ритуалы, заказываемые, большей частью, очень суеверными людьми. И даже тогда, когда я ясно понимал, что эти ритуалы по своей сути не отличаются от языческих заклинаний, я не мог отказаться от их совершения - они стали обязательной частью церковной практики. Это создавало ситуацию внутренней раздвоенности между личной верой во Всеведущего и Всемогущего и необходимостью послушания официальной иерархии.

В 1983 - 1985 годах я служил священником в Средней Азии, где впервые познакомился с мусульманами и Исламом, к которому стал ощущать внутреннее тяготение. Однажды ко мне в церковь пришел немолодой таджик благообразного вида, про которого говорили, что он тайный шейх, и он мне предсказал, что я стану мусульманином. Тогда мне это было непонятно, но и не вызвало никакого сопротивления, ибо и в православии для меня важнейшей была вера в единственность и всемогущество Бога, а не в чудотворения людей.

За неподчинение властям в 1985 г. Совет по делам религий запретил мне совершать богослужения, и 3 года я жил переводами богословской литературы. В 1988 пошел процесс реабилитации людей, занимавшихся «незаконной пропагандой религии», стали возвращать храмы, куда требовались священники, и власти разрешили мне служить, но только за границами Московской области. Епископ Калужский предложил мне место в г. Обнинске.

Тогда борьба с атеизмом стала уходить в прошлое, но на первое место в реальной религиозной жизни выдвинулось строительство зданий и совершение культов, дающих доход. И я стал ощущать себя уже не столько воином Бога, сколько легальным колдуном, от которого ждут только обрядов и заклинаний, и потому в 1991 году вышел за штат церковного служения. В 1990 - 1993 годах я, будучи избран депутатом Верховного Совета России, был председателем Комитета по свободе совести, разработал Закон о свободе вероисповеданий и Постановление об объявлении Рождества Иисуса Христа (мир ему) нерабочим днем, поправки в законы о многочисленных льготах для религиозных организаций.

Но все более я ощущал духовную потребность найти для самого себя богословское объяснение церковных ритуалов, доказать самому себе, что они находятся в рамках монотеизма. Поэтому я стал углубленно изучать древнехристианские источники: историю церкви, историю богослужений, историю богословия. Основательное изучение и анализ первоисточников привели меня к очень серьезным сомнениям в истинности всего римско-византийского богослужения: я обнаружил в нем множество заимствований из языческих обрядов древности, причем эти заимствования оправдывались догматами церкви, принятыми в период ее огосударствления, в iv - ix веках. Я ощутил в себе призыв свыше не участвовать в том, что противоречит таким качествам Бога, как единственность, всезнание и всемогущество. Что такого человек может сообщить Богу, что Тот «не знает»? Какими знаниями человек, даже угождающий Богу, может «помочь» Богу изменить уже принятое Им на основе Его всезнания решение? Какие «советники», «помощники» или «сотоварищи» могут быть у Того, Кто знает все и Кто один в силах это изменить?

В полной мере я осознал ответы на эти вопросы в 1995 году, после чего перестал участвовать в богослужениях церкви даже за штатом. Однако привитая вера в «богочеловечество» Иисуса Христа еще препятствовала пониманию простого и ясного принципа Единобожия. Я сам пришел к Единобожию, но еще не знал, в какой конкретной религии монотеизм выражен ясно и без человеческих искажений.

В 1996 г. на первом телеканале шла программа «Ныне», в исламской части которой монотеизм Ислама был объяснен ярко и понятным мне языком. Однако перевод текста Корана, выполненный Крачковским, лишь затемнял смысл откровения Всевышнего - я просто его не мог понять вообще, и это затрудняло восприятие Ислама как религии единственного Творца. Когда же через год я познакомился с переводом Корана Имам Валерии Пороховой и с исламским учением об Иисусе (мир ему), никаких сомнений в принятии Ислама у меня больше не было. Милостивый и милосердный Создатель укрепил меня в этом, и в 1998 году я вместе с супругой решил исповедать Единобожие сначала тайно, при двух свидетелях, а затем и публично, что случилось весной 1999 года.

Ниже я хочу привести те размышления, которые помогли мне отказаться от образопоклонства и исповедать любовь и поклонение единственному Богу, без соучастников и «угодников».